Кобринский А - Свадьба
Александр Кобринский
СВАДЬБА
(рассказ)
- Я здесь от тоски подыхаю.
- Что до тоски, так это точно - шмотки, продукты, мебель, легковая машина
- вот и весь круг! - сказал он, сжимая коленями бутылку и ввинчивая штопор.
- Тоска тоской, а скука к нам все равно не прилипнет. Недавно с
художниками познакомились - из Москвы приехали. Деньги заколачивают бешенные и
тут же их пропивают, - сказала Неля, положив ногу на ногу. Платье и без того
короткое, съехало, оголив мощное и упругое бедро. Кивнула на подругу, - она по
своей близорукости со всеми была во флирте. Они из-за нее чуть не перегрызли
друг друга, - отвернувшись от него, обратилась к ней, - ты знаешь, что мне
Игорек сказал? - ты, говорит, можешь приходить, а Лена носа пусть не
показывает.
"Две балаболки" - подумал с презрением и осушил рюмку.
Неля хихикнула и продолжала:
- В меня этот Игорек влюблен, да что толку - хоть и душевный, но много
старше и к тому же алкоголик.
- Уже поздно, - Лена привстала, - пойду!
- Здесь оставляешь, - удивилась Неля с некоторым притворством.
- Я провожу, - вставил он и добавил, - у меня вольному воля!
Несмотря на отрезвляющий сибирский холод, разобрало вконец, потому что
после водки пил крепленное. И все же запомнилось угловое, тускло освещенное
крыльцо - Лена протопала по нему лакированными сапожками и, взорвавшись
плотоядным смехом, толкнула дверь:
- Счастливого медового месяца! - выпорхнул писклявый голосок из глубины
парадного и по ступенькам, слабея от этажа к этажу, застучали пьяные-пьяные
каблучки.
- Теперь меня провожай, - сказала Неля - прижалась к нему - потерлась о
щеку, - мне ох сколько надо - я жадная! - повела к себе.
Жаркие обьятия и поцелуи, обжигающие до укуса; сосок - величиной с орех -
таких он не встречал ни у одной женщины - рубец! - пальцы остановились:
- Что это у тебя?
- После!
Усталость отрезвила. Полутьма, ресницы, обоюдное безразличие.
- Была замужем, - слегка повернулась, - красавец мой то за полночь
являлся, то утром. И каждый день пьяный. Переживала - не вымолвишь. Исхудала
так, что смотреть страшно. Пошла к врачу. Прослушал и говорит: "Хрипы!"
Сделали снимок - туберкулез. Операцию перенесла, - она взяла его руку и
положила на рубец, - а мой суженый, словно сквозь землю - в больницу ни разу.
Выписалась и на развод - с тех пор вашего брата ненавижу, а все равно не могу
- повидала столько, что другой бабе на четыре века хватит. Так что, Яшенька,
чего душой кривить - я не первая, но и ты не последний. -Доволен? - спросила
и, резко придвинувшись, чмокнула, - вот лежишь ты сейчас усталый, думаешь
добился, а я осталась голодной! -Ox! - покачала головой и уткнулась в подушку
- приподнялась, - встречу ли я такого, чтобы утолил мою жажду, уничтожил мою
гордость, оставил меня здесь - на этом диване выжатой и раздавленной, -
посмотрела на часы, - такого я ни за что из своих рук не выпустила бы. -Пора
уходить, Яшенька. Скоро мой сынуля проснется. Он у меня понятливый...
"У нее никакой скованности - такой и должна быть женщина", - подумал он,
выходя на улицу, а еще, - "старею", - осадок вполне понятный. Голова болела -
раскалывалась. Снег под унтами скрипел и казалось, что этот звук разносится по
всему городку. Рассвет рисовал контуры дальних сопок, среди которых выделялась
Четвертая зона, или Четверка - так жители называли соседний поселок. Иногда
оттуда доносилось мощное гудение. "Испытывают" - говорили они, прислушиваясь -
все беседы и разговоры в этот момент прекращались.
Яша верн