Кожевников Владимир - Забытый
ВЛАДИМИР КОЖЕВНИКОВ
ЗАБЫТЫЙ
Эх, российская дорога,
Семь загибов на версту...
Из песни
Дороженька, ты, дорога... Безответная мученица и жестокая мучительница наша. Кто проторил тебя, в какие незапамятные времена?
Сколько народу топтало тебя, проклиная без конца и без устали твои загибы и буераки, бездонные колдобины и непролазную грязь? Тянешься ты, начинаясь от носков моих сапог, кажется, без конца, то на изволок взбегаешь, то в низинку скатываешься, бредешь то посуху, то по грязи, виляешь то влево, то вправо без всякой, будто, на то причины, мучаешь путника бесчисленными своими заворотами, и пока едешь по тебе или идешь, то уверяешься с каждой верстой все крепче, что не кончишься ты никогда.
А когда доберешься до цели- изумишься не на шутку: уже все?! И как не было тебя! И в этом вся ты, дорога, как две капли воды похожая на суетную и мятущуюся, нечистую и душную, бестолковую нашу жизнь.
Много времени в дороге- для дум. В начале- о прошлом, о том, что оставил позади. В конце о том, к чему едешь, что встретишь, к чему привыкать- о будущем.
Вот и Дмитрий, пока петляли реками до Смоленска, больше вспоминал.
Дед... Алешка... речка... тот бок... озеро, где чуть не утонул... отец... монах!
Дед Иван... козел Федька... Волчий Лог... первый бой... сон!
Первый поход... разведка... Олений выгон... Юли!
Несчастная битва на Турье... выздоровление... Юли!!
А потом свадьба... Любаня... Орден... поединок с рыцарем- бр-р-р!!
Дальше дети... Почему он так редко вспоминает детей, думает о них? Ведь когда решался ехать в Москву, они выходили главной причиной. Детей чтобы по миру не пустить! А они уже большие: Борьке восемь, и Мишке семь скоро.
Чудно! Да ведь уж десять лет свадьбе! Господи! Сколько, оказывается, всего уже было! На добрую жизнь набирается.
Ведь потом была еще битва с Орденом, гибель деда, первый дерзкий успех. За деда он им ха-аррашо отомстил, гадам!
А потом... Арбалеты... чехи... Синяя Вода!.. И нелады с Олгердом... смерть отца... братец Федор...
Да-а, много всего. Приглашение в Москву... Ох, Москва, Москва... Какая ты?
На Руси и сейчас-то ни одну дорогу настоящей не назовешь, а уж тогда... Тогда настоящей была одна дорога- река. И летом, и зимой.
Но хоть и хороша она была, и гладка, да все же- семь загибов на версту, а главное- вела не всегда туда, куда тебе надобно. И потому даже русскому человеку, даже при таком обилии рек, приходилось торить дорогу через дремучий, страшный Оковский лес.
Ну, насчет страшный, может, и сильно сказано, ведь лес был кормильцем и защитником (прежде всего от татар, которым он по-настоящему был страшен и которые люто его ненавидели), и мало кто из здесь живущих плохо его знал и боялся. Страшен он был для пришедшего издали без доброй охраны.
Но... Лес- не кум и не сват. Он сам по себе. И в нем бывало жутко всякому, особенно зимой.
Летом лес шумел громадными кронами, звенел комариным писком, рассыпался гамом, свистом, стрекотом птиц, цеплялся за полы крапивой, малиной, голенастыми папоротниками, перегораживал путь полусгнившим валежником, чудовищно разросшимися корневищами, караулил глубокими яминами под трухлявыми пнями, шипящими оттуда змеями, пугал медвежьим рыком из темной чащи, лешачьим оханьем и диким хохотом кикимор.
А зимой обволакивал глухой тишиной, стрелял ослепительными искрами, отскакивавшими солнечным днем от колких снежинок, оглушал треском лопавшихся от мороза стволов, окружал непролазными сугробами, в ненастье же пеленал жуткими (вот уж где действительно жуткими! для всех!) поло