33a504c8     

Козинец Людмила - Когти Ангела



Людмила Козинец
Когти ангела
..."По небу полуночи ангел летел, и грустную песню он пел". Ну,
плагиат, конечно. Но нельзя удачнее выразить словами зрелище, которое
можно было наблюдать с южного отрога Змеиного хребта на закате одного из
дней незабываемого июля. В сумеречном небе дрожала бледная еще Полярная
звезда, похожая на туманное световое пятнышко от тусклого фонаря на глади
тихой затоки.
И вот со стороны звезды, держа курс к экватору, по темной лазури
небосвода медленно скользил белый ангел. Его серебристые крылья мерцали
розоватым отблеском исчезнувшего за горизонтом солнца. Последние лучи
дневного светила огненными искрами горели в золотых гиацинтоподобных
кудрях ангела. Он и впрямь пел грустную песню. Чем объяснить такое
совпадение с классическим текстом? Может быть, у ангелов имеется
обыкновение шнырять вольным эфиром с песней и хрустальной лютней в изящных
перстах?
Ну, как бы там ни было, он летел и пел, возвышенно не замечая
происходящего на грешной земле, устремив очи горе.
Дивной красоты было зрелище, чего не мог не почувствовать старый мудрый
Дракон, который нежил свои дряхлые кости в прогретой за день шиферной
складке горного отрога. Как бы отреагировали мы, узрев летящего ангела?
Ну, глянули бы на него, пожали плечами и вернулись к своим обычным
занятиям. Летит себе ангел и летит оттуда сюда по своим собственным делам.
Но дракон, как выше сказано, был стар, и значит, - сентиментален.
Поэтому вид безгрешного посланника небес вызвал у него судорожные вздохи,
скупую слезу и печальные сожаления.
"Вот, - подумал Дракон, - истинно совершенное и счастливое творение
Господне. Ни страх, ни ненависть, ни любовь, ни голод, ни корыстолюбие не
терзают его безгрешную душу, и разум его обращен к высотам познания, к
безупречной гармонии. И нет в его равновесной сущности места для страстей,
вечно обуревающих жалких обитателей сей юдоли скорбей".
С этой огорчительной мыслью Дракон обратил тоскующий взор в долину,
где, завершив дневные заботы, многочисленное племя драконов готовилось
отойти ко сну.
Дракон увидел, как под миртовым кустом трое сопливых еще подростков с
плотоядным ржанием вышибали днище из славненького толстенького бочоночка.
Вскоре к ним присоединился четвертый, который приволок украденного из
стада барашка. Старец с неодобрением наблюдал, как юные Дракоши рвали
когтями и клыками животное, вымазав довольные морды кровью, как они
осушали бочонок, как возникла вялая, но отвратительная потасовка -
гонялись за почтенной драконессой - и в конце концов захрапели под
миртовым кустом, совершенно утратив драконий облик.
"Сколь это непотребно, - подумал Дракон. - Куда катится наше славное
племя? Как низко и неправедно мы живем! Необходимо действовать, дабы
древний народ наш смог достичь горного сада, всеобщей гармонии и счастья".
Надо сказать, что этот старый Дракон был не просто дракон - иначе
откуда бы в его огромной шишковатой башке могли завестись столь глубокие
мысли? Был он правителем драконьего народа, королем этой обширной и
богатом страны, и титул его звучал так: Его Великое Змейство Дракороль
Восьмой.
Правил он с незапамятных времен, к власти привык, как к собственному
хвосту, а посему твердо знал, что даже самые туманные умопостроения его
многодумной головы должны быть претворены в жизнь.
С этим намерением он и вернулся в прохладные покои своего
беломраморного дворца. Там он испил ежевечернюю чашу настойки желчи
завистника на гробовых змеях (весьма способствует пищеваре



Содержание раздела